Суета сует - Борис Курланд
На следующее утро Кира проснулась очень рано, уселась за стол и с деловитым видом углубилась в содержание коричневой тетрадки, исписанной мелким почерком. Аккуратно выдернув листок бумаги, вписала в него несколько строчек. Поинтересовавшись, далеко ли до ближайшего транспорта, ушла не попрощавшись.
На работе узнали о прошедшей свадьбе, сотрудники дружно поздравляли Фиму. Девушки с кислыми физиономиями завистливо поглядывали на обручальное кольцо, зато мужчины многозначительно подмаргивали, шепотом интересовались насчет первой брачной ночи, некоторые вызвались помочь советом «если надо».
Вечером Кира вернулась домой, сбросив обувь, шлепнулась на диван, с наслаждением вытянула ноги.
Фима постарался придать голосу суровую интонацию:
– Где ты была, могла бы мне сказать. Первый раз в Москве, мало ли что, заблудишься, а мне потом бегать в поисках…
– Сама справлюсь, не маленькая, – отрезала Кира. – Ладно, объясню тебе ситуацию, не переживай, – смилостивилась она, увидев Фимино лицо. – Я хочу стать актрисой, настоящей, играть на сцене в театре, выступать перед публикой, сниматься в кино. В этой тетрадке все записано: названия и адреса учебных заведений, фамилии преподавателей, репертуары театров, списки предметов на экзаменах и сроки сдачи. В Самарканде тайком от мамы я два года занималась у преподавателя, бывшего театрального режиссера из Харькова, он меня обучал всему: движениям, декламации, выражению лица, пантомиме, танцам. Ты наверняка думал, где я ночами пропадаю, шатаюсь по мужикам, словно блудливая кошка. А я не хотела, чтобы окружающие узнали о моей страсти, даже мама.
– Значит, меня ты использовала в качестве носильщика чемоданов будущей звезды, денщика, чистильщика ботинок. А ты обо мне подумала, маркиза, о моих чувствах, почему я, как идиот, мотался несколько лет в Самарканд, ходил за тобой, очарованный, словно крыса за волшебной дудочкой?
– Не обижайся, ты прав, я использовала тебя. Но сам подумай, каким образом я могла бы уехать, кто бы отпустил из дому еврейскую девушку одну, в чужой город?
– Для этого ты могла приехать в гости на месяц-два, сколько потребуется, – возразил Фима.
Он не совсем понимал, как вести себя дальше в сложившейся ситуации. Получается, он теперь состоит в фиктивном браке, живет в одной комнате с девушкой, двоюродной сестрой, которая занята только собой, своими планами, плевать она хотела на его чувства, семейные планы. Что прикажете ему делать?
Кира продолжала уходить каждое утро, возвращалась поздно, съев бутерброд, приготовленный Фимой, заваливалась спать. По воскресеньям она просыпалась поздно, садилась на кухне пить чай, просматривала записи, прикрыв за собой дверь ванной, рассуждала о чем-то вслух на разные голоса. Будущая актриса расхаживала по квартире, бубнила, выучивая очередной текст, стоя перед зеркалом изображала различные персонажи, меняла позы, трагическим тоном шептала отрывки из спектаклей, декламировала стихи. Она игнорировала присутствие хозяина, которому до смерти хотелось поваляться в теплой постели в выходной день, почитать газету или отдохнуть под звуки музыкальной радиопередачи.
Фима продолжал холостяцкую жизнь. Как и прежде, занимался покупками, готовил обед, стирал, в одиночестве ходил смотреть новые фильмы, посещал футбольные матчи, встречался с приятелями, которым на вопросы о жене отвечал заранее заготовленными лживыми фразами.
Из отрывистых разговоров с «женой» Фима понял, что Кира довольно быстро познакомилась с нужными людьми, она фамильярно упоминала имена известных режиссеров и актеров, описывала места, где, по ее словам, собирались знаменитые люди искусства. Не раз она врывалась в квартиру посреди ночи, полупьяная, возбужденная, будила Фиму громким смехом, начинала делиться не интересными ему подробностями. Кира перестала стесняться его присутствия, бесстыдно разгуливала по комнате в нижнем белье, забывала застегивать полы халата после душа, бесцеремонно крутилась перед зеркалом, примеряя одежду. Под Новый год ушла из дому одетая в нарядное платье и зимнее пальто из добротного материала, на покупку которых Фима выделил половину отложенных на поездку в санаторий денег.
Вернулась Кира только через двое суток в прекрасном настроении, запоздало поздравила Фиму с праздником.
– Давай разведемся, – предложил Фима, разбуженный в очередной раз ночным нашествием. – Наши отношения напоминают дешевый фарс. Прописка у тебя есть, найди себе место, где жить, я помогу деньгами, пока не устроишься. Ты же знаешь, у меня никого не осталось в живых после войны, вся родня погибла в оккупации, мне нужна настоящая семья, дети, я хочу дать им имена покойных родителей.
Кира прекратила импровизированный танец под аккомпанемент собственного голоса и повернулась к нему:
– Мне плевать на твои планы. Пока не добьюсь того, ради чего приехала сюда, я никуда не уйду. Не вздумай менять замки в дверях или делиться с друзьями о наших отношениях. Забыла тебе сказать, к нам в гости едет мама, спать придется в одной кровати, но не вздумай руки распускать.
Фима взял отпуск на работе, ранним утром встретил Риву на вокзале, показал Красную площадь, неторопливо прошлись по улице Горького, автобусом добрались до набережной Москвы-реки, после чего поехали к Фиме домой.
После обеда появилась Кира, бросилась к матери. Женщины долго обнимались, придирчиво осматривали друг друга, каждая нашла, что другая изменилась, одна поправилась, другая похудела, у тебя морщинки появились под глазами, а у тебя грустный взгляд, как там дома, соседи, друзья и подруги…
Фима почувствовал себя лишним, сказал женщинам, что договорился встретиться с приятелем. Вернулся поздно, осторожно разделся в темноте и направился к кровати. Он совсем забыл предупреждение Киры, по привычке влез под одеяло и, к своему удивлению, почувствовал теплоту женского тела. Кира, слегка посапывая открытым ртом, развалилась на спине, заняв почти все свободное место в постели. Фима осторожно вытянулся рядом, стараясь не касаться столь близкого и в то же время недоступного манящего тела. Не выдержав искушения, осторожно провел подушечкой указательного пальца по шелковистой коже плеча, обошел сосок упругой груди, пересек живот и плавно спустился к ложбине, прикрытой колючей порослью.
– Иди ко мне, Родик, – неожиданно пробормотала Кира, – пожалуйста… не ленись… Родик, иди ко мне, – капризным голосом повторила она, притягивая Фимину руку к низу живота.
Инстинкт мужчины сработал быстрее, чем Фима осознал, что он лежит на спящей красавице и занимается с ней любовью. Потеряв над собой контроль, он задвигался со всей интенсивностью, громко дыша, с короткими вскриками, забыв, что на соседней кровати спит родственница, которая, может быть, в эту минуту прислушивается к происходящему. Он почувствовал приближение оргазма, как в этот момент Кира, открыв глаза, осознала, что происходит. Она попыталась двумя руками оттолкнуть его от себя, извиваясь под ним, как кошка, попавшая в чужие руки, но уже было поздно, Фима взорвался победным залпом до конца, до изнеможения.
– Сволочь, настоящая сволочь, – прошипела Кира, впиваясь ногтями ему в лицо, – ты меня изнасиловал, скотина, негодяй.
– Ты моя жена, можешь идти жаловаться.
После отъезда матери Кира ушла из дому и не вернулась.
Однажды Фима вернулся домой и обнаружил, что Кира побывала в квартире, забрала одежду, обувь, личные вещи, папки с вырезками из газет, альбом с фотографиями, несколько книг, в основном стихотворные сборники, подарки, полученные на свадьбе, сервиз на шесть персон из китайского фарфора. На столе лежала записка, придавленная обручальным кольцом.
«Надеюсь, больше никогда не встретимся!!!»
Полгода спустя Фима случайно наткнулся в газете на короткую заметку: «…молодая, талантливая студентка театрального училища Кира Басанова получила одну из главных ролей в новом спектакле…»
В канун октябрьских праздников Фиму вызвали к проходной.
– Тебя ждут, вон там стоит серая «Победа». – Вахтерша кивнул в сторону автомобиля.
– Кто ждет? – удивился Фима.
– А я почем знаю, подошел мужчина, просил тебя вызвать.
Фима вышел из проходной и направился к «Победе». Дверь автомобиля отворилась, изнутри вылезла женщина, в которой он с трудом узнал Киру, одетую в длинную меховую шубу, спадающую на высокие сапоги, украшенные тисненным узором, через шею обернут пуховой шарф, модная шапочка на голове. Фима невольно отметил, что бывшая жена выглядела неважно, бледное похудевшее лицо,
